Сказка – ложь, да в ней намек.
Добру молодцу – урок.
Красной девице – урок.
А пойдет ли кому впрок…
* * *
— Вань, не надоело?
Вот ведь зануда… Понедельник и так день не простой, а тут мало того, что гость незваный пожаловал, так еще и Спойлера в телеге дочитать не дает…
— Чего?
— Чего… Чего… Чего мясо пересушено? В микроволновке поди грел?
— Горыныч, не нуди. Не нравится – тебя кто-то звал? Приперся чего так ведь и не сказал.
— Да… Было время… И баньку топили, и за стол сажали, и только после о делах… И на столе – с пылу-жару, из печи, варено-парено, а не сушено-пересушено. Хозяйки давно что ль нет?
— Нет. И скоро велела не ждать. На Татарский вал подалась. Травы зацвели. А ты бы еще вспомнил, как ту печь незваными гостями потчевали.
— Про печь, сам знаешь, сказки… А травы, да, зацвели… Только чего там того вала осталось? В Шипов лес ко мне – не изволила, а под Козлов – подалась… Случилось чего?
— Не под Козлов, а под Мичуринск. И когда привыкнешь?
Эт я напрасно. Дело то не в привычке. Тезку моего, в честь кого городок переименовали, по лугам да по лесам Горыныч лично водил. Где чего пытливый юноша не замечал – Горыныч и подсказывал. То лесником, то охотником. А каким кудесником, сказывали, Иван Владимирович по самогонке оказался…
Учеников, если их можно так назвать, Горыныч брал не часто. На век – один, два. Чаще один. Привыкал к ним Горыныч. Людская наша жизнь, в отличие от народа сказочного, не долгая. После ухода ученика Горыныч хандрил. Прятался в глуши облюбованного леса и лет пять после – о нем никто слуху не слыхивал и духу не дыхивал. Даже лес. А после – еще долго нудел по любому поводу и без, прямо как сейчас.
— Про случилось ничего не сказал.
— Не то, что бы случилось. Сам знаешь, там заезжие юго-восточные озоруют лет уже десять как. Вот и подалась. По травы. Заодно приструнить. Хоть это и вряд ли…
— Сам же увещевал-напоминал, что в людские дела лезть нам заказано. А таких — только жечь. Единственное, что от промысла отваживает. Же-ечь!
Когда про жечь говорил не кто-то, а Горыныч, представить, что глагол некая фигура речи было сложно. Скорее представлялось буквальное и вполне определенное действие…
— Так они же люди. И не лезть увещевал, а не жечь. Колдуны — да. Зловредные — да. Но люди же. В каком-то смысле.
— Да кто спорит… Люди… Вот такие люди и к нам пожаловали. Вернее, к вам. Не сегодня – завтра. Трое.
Это была новость так новость… Нажал вызов на смартфоне. Благо, что Василиса не заставила долго ждать.
Пока пересказывал Горыныч встал из-за стола и подошел к окну. Панорамное, центр – как на ладони. Из всех средств связи гость признавал только «пешего посыльного». Чуть было не подумал, как президент… но сравнение не самое удачное. Брал ли президент пример именно с Горыныча – тот еще вопрос. Но в любом случае – Горыныч уникум. В одной из ипостасей с телефонами не дружил не только сам, но и его помощники. И только помощники помощников отвечали на звонки и передавали то, что передавали им.
На паузу, пока я получал наставления Василисы, Горыныч обернулся и обвел взглядом избу.
Ну как избу… Один из наставников пересказывал, что Циолковский, когда ему обратную сторону Луны показывали, сформулировал мудрено: многофункциональное всесферное средство передвижения – трансформер. Правда или выдумка – про то и наставнику было не ведомо. В отчетах Смотрителей, как и в Википедиях, ни про полет, ни про формулировку Константина Эдуардовича – ни слова. Но «дыма без огня»… Так ведь у нас говорят?
Но что правда… Умела «изба» придавать собственной сущности действительно любой облик, заполнять необходимый объем, да так, что и в кармане можно было спрятать. Убранство – по настроению хозяйки, если так ее можно было называть, потому, как и сама изба была с норовом. А средство передвижения… Да, и на курьих ножках, и паровой каретой, и бронепоездом по рельсам, а «подводная лодка в степях Украины» — точно про нее, большее не о чем.
Тем не менее «Изба»… Название, видимо, прижилось от того, что изображал трансформер деревенскую избенку на памяти людской дольше всего. А мог бы быть и космолетом. Вернее, и был, но что там в том космосе пока делать?
А сейчас изба «припарковалась» на одном из верхних этажей юго-восточного крыла жилой части «ГЧ». Сергей Викторович поспособствовал. Однофамилец галереи. Впрочем, кому на самом деле поспособствовал, разумеется, не знал. Так что называть избой такую концентрацию хай-тека в соответствующем антураже мог либо человек со странным воображением, либо старинный знакомец, к которым Горыныч мог причислять себя по праву.
— Э…, — пришлось прервать собственные раздумья, — Василиса просила колдунов пока не трогать, домовые за ними проследят-присмотрят, а чего с ними делать – на штабе решать предложила, в субботу к закату ждет.
— Хорошо. Да пребудет с нами Сила! – ухмыльнулся Горыныч и пошел к выходу.
А далее – направился к вертолетной площадке. Наземные средства передвижения Горыныч любил еще меньше, чем электронные средства связи.
На походку статного мужчины мечтательно засмотрелась горничная. «Настоящий полковник…», — и тут же себя поправила, – «Не полковник… Генерал. Генерал-полковник!». Романтического блеска в глазах ненатуральной блондинки стало чуть больше, как больше стало и печали. А в звании, кстати, ошиблась не сильно, бывал Горыныч и маршалом.
* * *
Извините, все еще не представился.
Иван. Иван-Смотритель.
Тот, кто смотрит за сказочными… какое бы слово подобрать… пусть пока будут персоны.
Да, вы не ошиблись.
Они существуют. И не в каких-то Беловодьях да Белогорьях, а рядом с нами.
Кто был первым, они или мы, люди, пожалуй, знает только Создатель. Но он письменных свидетельств не оставил. Их оставляем мы, Смотрители.
Вернее, Смотритель всегда один. И он – всегда при «штабе». От людей есть еще Хранители. Эти — зачитываются отчетами, сопоставляют, каталогизируют и прогнозируют. При необходимости – информируют. Кого именно – даже мне неведомо. Тайна. Есть еще Наставники. Они из одобренных сказочным штабом послушников воспитывают Смотрителя. Правда, какое именно послушание предстоит лично я узнал, можно сказать, после того как. После того, как меня представили на штабе. Хотя правильнее сказать – познакомили со штабом меня. Скорее даже не со штабом, а с его «президиумом»: Василиса, Горыныч, Кащей и тогдашний Смотритель. Последний решил по возрасту выйти на покой, в Хранители.
Уже несколько веков как наш сказочный штаб снова перебрался поближе к Костенкам. Не буквально, но тем не менее. Что там до тех Костенок от Воронежа? А от Шипова леса, где любит растворяться в бытии Горыныч? Или от Хоперского заповедника, неподалеку от которого предпочитает проводить свободное время Кащей? Да, во времена «Дикого поля» перебирались сказочные на северо-запад. Леса на границе современных Тверской и Смоленской областях, действительно, сказочные. Почему не в Москву? – спросите вы. Ведь и там леса сказочные. Но там – чужие. Не в смысле, что люди там чужие. Там – так называемый, «Тайный город». И наши их не терпят, а те о наших, кроме как о действующих персонажах человских сказок, и не знают. Но «Тайный город» – история отдельная, погуглите, уверен, что-то да найдете.
Все это и многое другое узнал я уже «на последнем этапе обучения» в… стоп, упоминать этот монастырь нельзя – тоже тайна. В былые времена наставляли будущих смотрителей в другом, к Воронежу поближе, где как-то «наваляли» старцы пришлым ляхам… Ой, похоже проговорился. Или раз того монастыря уже нет, может, ничего страшного?
Если вы подумали, что «наш штаб» это просто два слова, вы не правы. Такой штаб не единственный, наш, если современным языком – восточнославянский. Конечно, расположиться поближе к Костенкам хотели и другие, как никак исток общий для многих. Но наши сказочные не позволили. Или правильнее будет сказать не позволили мы, здешние люди? С помощью наших сказочных?
И да, очень не любят сказочные, когда их называют героями. В чем-то правы. Они же даже не наставники, скорее вдохновители. А героями, в их понимании, становятся люди. Или не становятся. Не всем же героями быть.
Конечно, скрытно сказочные жили не всегда, так бы и сказок никаких не было бы и учили бы сейчас «что такое хорошо, а что такое плохо» только по Маяковскому. Слава Создателю, сказки были, есть и будут. А тех, в ком искра с возрастом не гаснет, так к добру и тянется, сказочные берут в негласные ученики.
А в «подполье» уйти их вынудила война людей с чудами. В «Тайном городе» в ту пору обитали только навы и люды. Чуды же были полноправными властителями Земли. Но не вечными. Первыми маги-чуды практически под корень выкосили магов-людей. И сказочные помогли Церкви взрастить Инквизиторов, монахов-магов, основная особенность которых – возможность блокировать любую магию. Война та, кто в курсе — знает, закончилась победой людей, остатки чуди в «Тайном городе» приютили их былые соперники, с предводителями трех домов, которые кичливо стали называть себя Великими, подписали договор, согласно которому «Тайный город» и люди существуют независимо друг от друга, не вмешиваясь в чужие дела.
Князь навов, королева людов и великий магистр чудов и сейчас уверены, что контролирует от имени Церкви соблюдение договора Забытая пустынь.
Оно, конечно, как бы так. Только кто ж из людей колдунов и под мороком рассмотрит, и козни почует? Правильно, из обычных людей — никто. Исконно человеческих магов практически и не осталось. А нашим сказочным – это и не сложно, и не в тягость, где-то даже в радость. Потому что мы, люди, их, а они – наши. И в каком-то смысле – наше тайное оружие, бронепоезд, что на запасном пути, но всегда готов.
И «если кто-то кое-где», в смысле из «Тайного города», «у нас порой честно жить не хочет» Смотритель пишет отчет, Хранители докладывают кому следует, там принимают решение, а настоятель Забытой пустыни действует. Или не действует, а ждет результатов дальнейших наблюдений. Но тоже – уже готов.
Кстати об отчете. Мне же его по сегодняшнему визиту подготовить тоже нужно. Да и других штабных о встрече известить…