А истории… Первая – из глубокого детства. Вторая и третья – из жизни взрослой. Вторая – связана с прадедушкой. Третья – с другом. На самом деле их больше, но рассказать, пожалуй, можно только о трех.
Из детства
Как и многие дети горожан, лето часто проводил в деревне, у прабабушки (мама дедушки), Прасковьи Макарьевны, в девичестве – Рогова. А по-деревенски – Проска Казачиха.
В советские времена с самогоноварением было строго, варили, но скрытно.
Как-то утром проснулся с головной болью, с рвотными позывами и тому подобными признаками отравления.
Если без деталей, причина оказалась прозаичной. Спал на кровати, под которой были спрятаны несколько фляг с брагой. Видимо, с качественной, раз надышавшись парами получил отравление алкоголем.
Из жизни взрослой
Забросила работа из земли Воронежской в Тамбовскую. Что и подвигло сначала на поиски личного дела прадедушки (отец бабушки), Окованцева Якова Тихоновича, а после – и места его захоронения.
Да, награды хранятся в нашей семье. Но до того лишь знал, что похоронен на юге Тамбовской области. «Станция Оборона, а дальше на автобусе» — ориентир хоть какой-то, но все же не лучший.
Из личного дела, что хранится в УМВД РФ по Тамбовской области, узнал для себя много нового. Как искал и что нашел — история отдельная. Сейчас главное – узнал последнее место службы и жительства, как оказалось, майора госбезопасности, хотя начинал и заканчивал службу — в милиции.
Связался с руководителем поссовета, попросил помощи. Приехал и отвели меня к одному из старейших жителей.
— Тут из Тамбова человек приехал, могилку родственника ищет, помочь сможете?
— НКВДшника нашего родственник?
Такой вопрос-ответ прозвучал практически молниеносно после беглого взгляда на меня.
Могилу показал.
Старейший житель в года прадедушки был «мальцом», но одну историю из послевоенных лет вспомнил.
Прибежала как-то к его матери подруга и произошел такой диалог:
— Стук в дверь, заходит, а я самогонку варю…
— А он что?
— Спросил – для чего. Я ответила, сына фронтовика жду, написал, что скоро вернется, отпускают. Как не встретить то?
— А дальше?
— Спросил, хорошая ли самогонка. Налила, не побрезговал, одобрил.
— И что?
— Сказал, чтобы сына встретила. А больше, чтоб этим делом не занималась. И сказал, чтоб о том, что он заходил, никому не сказывала.
— А чего ж ты дура бегаешь и языком треплешь?
Услышать такую историю о якобы «кровавой гебне» было и необычно, и в тоже время, по-родственному, приятно.
А через некоторое время заехал в гости к другу. И у него – новое хобби. Уже, наверное, догадались какое. С горящими глазами продемонстрировал мне и сам аппарат, и многочисленные «аксесуары», рассказал о многочисленных тонкостях технологии, из которых запомнил, что «хвосты надо рубить». Что и говорить, технология, по сравнению с предками, шагнула далеко вперед.
И откушали. Не сам продукт, а его производные. Вторая часть хобби друга оказалась в разнообразных настойках на основе самогона. Все уже и не вспомню. Но более всего пришлась по вкусу клюквенная.
И кстати, друг, в отличие от прадедушки, не майор, а подполковник, но не из ГБ, а из сферы параллельной, военной.
К чему эти истории?
Запретить самогоноварение можно. Перестанут ли самогон варить? Да и запрет то в контексте заявления аппарата бизнес-омбудсмена не для того, чтобы перестали пить, а в заботе «о прибылях и налогах». Как и, впрочем, при власти советской.
Под таким же предлогом, кстати, запретить можно очень многое. Например, блогерство и социальные сети. А телеграм-каналы — вообще в первую очередь! )
Ведь уводят же у официальных СМИ часть аудитории? Уводят. Чем не повод?